Пока космические корабли бороздят просторы мирового океана, влияние лунных фаз на менструальный цикл пресноводного моллюска остается неизученным
1. Джаспер Ффорде - Дело Джен, или Эйра немилосердия
Совершенно не помню, как эта книга оказалась в моем списке "хотелок", а вод поди ж ты.
Выдуманный мир, где люди помешаны на литеруре, повально меняют имена в честь полюбившихся авторов, а всеми правонарушениями, связанными с книгами, занимаются особые специалисты - литтективы. Именно от лица одного из них и идет повествование.
При наличии совершенно изумительных идей, вы только подумайте! книжные черви, которые могут перенести вас в любимое произведение, дать почувствовать его изнутри, книга перенасыщена множеством отсылок к британским классикам. Этих отсылок слишком много, текстом уже не наслаждаешься, а продираешься сквозь строки, особенно если не знаком подробно с творчеством отдельных британских авторов. И это при совершенно серой главной героине с зубодробительным именем, о которое спотыкаешься каждый раз.
В итоге получется, что книга условно делится на две части: первую, которая идет очень уж тяжело, и вторую - непосредственно с делом по Джен Эйр - увлекательную, легкую, написанную очень живо. Очень противоречивые впечатления.
2. Лариса Романовская - Московские сторожевые
Полагаю, одна из немногих, если не единственная книга, в которой следила не за сюжетом, а за стилем написания, характером и словесными оборотами. Потому что отдельные моменты написаны так, что дух захватывает! Гунькина вот история от первого лица - до мурашек, как сильно. И стихи пробирающие, даже при моем обычно скептичном к ним отношении.
И все это вместе с каким-то суматошным очень женским сюжетом, суетой, далеко не всегда необходимой беготней и прочими странностями.
3. Анджей Сапковский - Ведьмак
4. Арнхильд Лаувенг - Завтра я всегда бывала львом
История-откровение от практикующего норвежского психолога Арнхильд Лаувенг, сумевшей побороть шизофрению. Не вдаваясь в медицинские подробности, автор рассказывает историю своей жизни с появления первых симптом в еще подростковом возрасте до прогрессирования заболевания и борьбы с ним.
Ярко, образно, часто жутковато. Потому что замкнутая, спокойная, примерная девочка-отличница, не знает и не может объяснить окружающим, что с ней происходит.
Несмотря на летнюю теплынь, на мне был розовый хлопчатобумажный джемпер и голубые джинсы. Пастельные тона. Совсем неброские. Я вошла в гостиную, где сидела мама, и сказала, что я готова, я отправляюсь в лес. «Видишь, я надела красное платье?» - сказала я маме. Мама этого не увидела. Она видела на мне розовый джемпер и голубые джинсы. «Да нет же! - сказала я, усаживаясь на подоконник. - Вот я надела красное платье, теперь я готова, а скоро они за мной придут и заберут с собой». Мама, конечно, перепугалась, она позвонила моему психотерапевту, и та пришла к нам домой. Ее приход меня порадовал, но я не почувствовала никакого желания поговорить. «С этим покончено, - сказала я ей. - Спасибо за помощь, но я теперь ухожу в лес. Скоро за мной придут
И за мной пришли. Вскоре явилась полиция и врачи, и увезли меня в закрытое отделение. Правда, они немножко опоздали. Я уже скрылась в лесу. Я очутилась в густой чащобе, и потребовалось много лет, прежде чем я смогла из нее выбраться.
Совершенно иная трактовка действий, помыслов и фраз людей. Глубинные страхи, свойственные любому человеку, вне возможности вербального выражения, проявляющиеся в симптомах.
История о вере в себя, целеустремленности, несмотря на самые пессимистичные прогнозы. О любви и поддержке близких людей.
Один из санитаров, которые смотрели за мной, нарушил запрет и начал со мной разговаривать. Он взял лист бумаги и нарисовал посредине большой черный прямоугольник. Затем он протянул мне этот лист, дал красок и попросил меня закончить рисунок. Моей первой реакцией было не соглашаться, чтобы не выдавать себя. Я не дам ему провести надо мной какой-то там хитрый тест, чтобы выведать, что кроется за большим черным прямоугольником, или что-нибудь в этом роде. Я столько всего утратила, что хоть немножко хотела сохранить для себя. Но я все-таки взяла краски и начала рисовать. Это было довольно трудно, так как руки у меня были перебинтованы, но все-таки возможно, если держать кисть зажатой между двумя перебинтованными ладонями.
Таким способом я стала разрисовывать лист красками. Алыми кругами, серыми, цвета овечьей шерсти, прямоугольниками, одиноко-голубыми треугольниками, кружочками зеленого весеннего цвета и золотистыми, как львиная шкура, полумесяцами. И много чем еще. Когда я закончила, весь лист был заполнен красочными формами, и черный прямоугольник превратился в часть единого узора. Я вернула лист санитару, он взглянул на него и улыбнулся мне. «Я испортил тебе весь лист, Арнхильд, — сказал он. — Я нарисовал в самой середине большой черный прямоугольник, так что он все испортил, причем нарисовал тушью, чтобы ты не могла его стереть. Он по-прежнему тут, но ты нарисовала вокруг него узор, и он стал частью узора. Он перестал быть таким безобразным и ничего не разрушает. Он стал естественной частью красочного целого. И тебе ничто не мешает сделать то же самое со своей жизнью».
Я так и сделала. У меня не белые листы. Четырехугольник по-прежнему там, но он ничего не разрушает. Он стал частью целого, частью моей жизни. На это потребовалось время, но мы справились с задачей. И я использовала все краски, какие только есть в моем наборе.
Обязательно прочитать в спокойной обстановке, не отвлекаясь больше ни на что.
@темы: Почиталка